АНИКИНА ТАТЬЯНА ВАСИЛЬЕВНА
Мне предстояло пойти в первый класс. Не суждено было. А учиться очень хотелось, это правда. Но была война, нас надо было эвакуировать - правительство тогда заботилось о детях. Приезжали специальные эвакуационные команды, забирали детей с вещами, погружали в машину и увозили. Моя мама все время плакала, не могла решить: отправлять или нет. А я, наблюдая за ней, уже знала, что не поеду. Наблюдала, как мама собирала узелок, слушала ее напутствия и объяснения. А когда в дверь позвонили, юркнула в ванную, закрылась и не вышла. Меня уговаривали, не помогло. Я знала, что эвакуационная группа не пробудет в доме долго, время было ограничено, их ждали в других квартирах. Так и осталась...
Наш дом, располагавшийся в курортной зоне, на Кировских островах, оказался очень крепким и не был разрушен до конца блокады. Потом, правда, на его месте построили пансионат. Бомбоубежища в нем не было. И когда начинался обстрел, мы просто прижимались к стенам, так и стояли. Тогда я начала верить в Бога и постоянно по-детски молила: «Господи, сделай, чтобы снаряд пролетел мимо, чтобы мама вернулась с работы!». Я была младшей в семье, и, когда все уходили на работу, я, запертая в четырех стенах, очень хорошо научилась различать звуки смерти. Чувствовала, долетит этот свистящий в воздухе снаряд до дома или разорвется, не долетая.
Матери брали своих детей на оборонные работы, ведь уходили на целый день, дотемна.. Во время обстрелов они прикрывали нас своими телами, а головы защищали еще и лопатами, лишь бы уцелели. А как только все прекращалось, мы вскакивали, бегали и собирали осколки разорвавшихся неподалеку снарядов. Они были еще теплые, разной причудливой формы. Этим разогретым металлом, мы, не осознавая, что минуту назад он был убийцей, грели свои ручонки. А потом находили еще и несли мамам, тоже погреться. Потом наступил голод, который унес силы, и люди стали равнодушными к бомбежкам...
Мама оставляла меня одну в огромной трехкомнатной квартире на весь день. От холода спасались под одеялами, жгли мебель, засыпали. А есть хотелось даже во сне. Признаюсь, что с тех пор вещи для меня - ничто, важна лишь жизнь человека. Мама каждый день без всякого сожаления бросала в огонь красивые кресла, столы, лишь бы согреть нас, своих троих детей. И постоянно думала о том, чем нас накормить. Она делала все, что в ее силах.
Но старшая сестра все равно умерла от голода: заболела туберкулезом. Она была взрослой, уже работала фининспектором, всему меня учила. Когда это случилось, я думала, сердце разорвется от горя. Помню, она прислала из больницы записку: «Мама. Ты не можешь мне приготовить что-нибудь, кроме лепешек из лебеды, от них у меня изжога». Мы постоянно пекли такие лепешки: из лебеды и листочков липы. Мама старалась, но тоже была сильно истощена, и в один из дней не смогла сходить к сестре в больницу, а когда пришла туда на следующий день, ей сообщили, что Клава умерла и похоронена в братской могиле. Тогда это делали быстро...
Голодная зима подошла к концу. И когда наступила весна, я, шатаясь, выходила, скорее выползала, на улицу, где на газонах зеленела трава, ложилась и собирала первые листочки травы спорыша. Вы не представляете, какими они казались мне вкусными, маслянистыми! Потом распустила листья липа. То есть природа давала нам силы! А спасла знакомая, врач, которая навестила, когда мы были уже на последней стадии дистрофии. Давала препараты, которые отправлялись бойцам на фронт. До сих пор помню вкус, запах, названия. Это гематоген и печеночный экстракт. Потом меня поместила в больницу. Там были очень истощенные дети. Это было уже после прорыва блокады.
Потом отправили в подготовительный класс школы. Мы учились, готовили концерты и выступали перед ранеными и умирающими в госпиталях. Тут-то и пригодились мои артистические способности. Нас очень хорошо принимали, дарили свои фотографии.
Все мы - взрослые и дети - очень верили в Красную Армию и в Сталина. И когда он, уже после снятия блокады, выступил по радио и пообещал, что с этого дня ни одна бомба не упадет на Ленинград, никто не сомневался. Люди перестали бояться, начали просто жить, ожидая победы. И бомбежек, на самом деле, практически больше не было. То есть нас спасали в трудный час вера и взаимодействие. И когда я после войны приезжала в Ленинград, я всегда бывала на маленьком аэродроме, откуда взлетали наши истребители, чтобы защитить город.
Мужа я встретила в пятьдесят шестом, а спустя два года мы приехали в Бердск. Муж был очень хорошим человеком. Он тоже многое перенес, ушел добровольцем на фронт, защищал Ленинград, много раз ходил через Ладогу, смотрел в глаза смерти, но судьба сохранила его для меня.
Источник:
Бахарева Г. Жизнь началась после блокады // Бердские новости.- 2004.- № 12-14. - С.3. - 22 января
БОРОВИКОВА ГАЛИНА АЛЕКСАНДРОВНА
Галина Александровна БОРОВИКОВА хорошо помнит блокаду. Она закончила первый класс перед войной. В блокаду она успела с братом проучиться год, в следующем году дети лишь месяц походили в школу, потом их перевели в подвал, поначалу подкармливали то кашкой, то супчиком... А когда враг сжал кольцо блокады, детей распустили, и люди остались в своих квартирах выживать. В семье у Галины Александровны было четверо: отец - геофизик, руководил геологической экспедицией по эвакуации объектов, мама и она с братом. И из семи семей, живших в их коммунальной квартире на 15-ой Линии Васильевского острова, от голода угасли четыре...
Галина Александровна вспоминает:
- Было очень, очень страшно. И я все помню. Помню, как мы с братом пошли за водой на Неву и меня чуть не съели. Какая-то тетка схватила и потащила в траншеи, и если б не наша дворничиха, которая вместе с братом отпихнула эту тетку ногами, не знаю, что произошло бы... Помню, как мы с мамой ходили на рынок менять вещи на продукты. Там офицеры в белых шубах обменивали драгоценности и другие ценные вещи на хлеб. И мама свои золотые обручальные кольца обменяла на кусок хлеба. А когда она попросила: «Мало, дай еще!», военный толкнул ее, и мама упала на снег... Получив хлеб, люди заворачивали его в одежду и бежали, чтоб не отобрали. А на улицах повсюду лежали трупы, некоторые с отрезанными частями тела...
Галина Александровна и ее семья выехали из осажденного города по последней Дороге жизни, когда уже начало подтаивать.
- Где-то неподалеку от берега в машину, шедшую перед нами, попала бомба, и мы начали тонуть. Папа выбросил нас на снег, стал вытаскивать других детей. Помню, что дальше меня спас, вытащил из воды боцман, дяденька в тельняшке. Потом нас погрузили в вагоны и повезли в тыл. Поезд часто останавливался, а когда снова отправлялся, оставалась кровавая лужа — люди болели, очень многие умирали. Все ехали вместе, лежали вповалку, бывало, потрогаешь, а человек уже холодный...
После войны Галина Александровна с родителями вернулась в родной город. Там она закончила школу, поступила в Горный институт, вышла замуж... Потом с мужем обосновалась в Академгородке, изучала минералы; династию геологов продолжил ее сын. А недавно БОРОВИКОВЫ переехали в Бердск, где снова пустили корни. А красота и великолепие Ленинграда, которые Галина Александровна так здорово воссоздает на своих вышитых работах, напоминают людям об их малой Родине и самом прекрасном городе на свете.
Захарова Н. Мой город, помнишь ты блокаду?//Бердские новости.-2009. - №4
ВАЙВОД НИНЕЛЬ ПАВЛОВНА
Первого сентября 1941 года Нинель Павловна, уже второкурсница ленинградского педагогического училища, вновь пришла учиться. Шли с подругой, предвкушая дальнейшую учебу. Но пятнадцатилетние девчонки нашли на месте училища лишь пепелище — в здание попала бомба. Война накрыла Ленинград с ужасающей стремительностью — за полтора месяца после ее начала город оказался в путах блокады.
- Мне было всего 15 лет, когда началась война, но я уже чувствовала себя взрослой и помогала городу выстоять, как могла. Я, как и многие другие подростки, дежурила на крыше, патрулировала совместно с дружинницами на улицах, у входа в бомбоубежище. Вступила в бригаду содействия милиции: мы ночами проверяли светомаскировку — следили, чтобы ленинградцы тщательно завешивали окна черной бумагой, чтобы свет не сделал дом мишенью при воздушной атаке.
В группе, возглавляемой милиционером, проверяли пропуска у ночных прохожих. Худенькие личики на фото пропусков. Я до сих пор храню как реликвию удостоверение бригадмильца, выданное мне тогда.
Немец бросает на крыши «зажигалки» - их надо тушить, надо таскать на крыши ведра с водой и песком, а ноги уже еле ходят. Серый Ленинград становился «городом мертвых» - трупы ленинградцев были везде, приходилось переступать через людей. Как-то почтальон попросила разнести почту, и как ни тяжело было ходить вверх-вниз по этажам, страшнее все-таки была мысль — жив ли еще адресат письма? Считаю, что в деле защиты Ленинграда есть и моя, пусть небольшая, доля.
Блокада началась в сентябре, а уже 1 января 1942 года от голода умерла мама, следом бабушка. Мы с сестрой были настолько обессилены, что даже не могли вынести их тела - они лежали на кровати рядом. Однажды я открыла глаза и увидела, что их нет. Сейчас даже не знаю, где их могилы — скорее всего, на Пискаревском кладбище. Мы остались вдвоем в холодной, темной комнате.
Кто-то указал врагу на Бадаевские склады, ударили точно — склады сгорели дотла. Еще долго туда приезжали ленинградцы: искали остатки съедобного, собирали в баночки расплавленный, перемешанный с землей сахар... В городе, который фашисты бомбили и обстреливали днем и ночью, не стало ни хлеба, ни воды, ни электричества.
Наша коммуналка вымерла почти вся, но нашлись и люди, которые очень даже неплохо пережили блокаду – из их постоянно запертой комнаты часто неслись мясные запахи…
- Я конечно, не полноценный участник войны. Но мне пришлось с младшей сестрой прожить в осажденном Ленинграде самую страшную зиму. В тот год зима в Ленинграде была свирепая, как никогда, — на улице было все сорок с лишним. В наш двор попала бомба, и взрывной волной вышибло стекла. Мы завесили разбитое окно одеялом, спали в обуви и зимней одежде под двумя одеялами.
Дистрофия нас с сестрой прижала страшно, я ходила с палочкой. Были такие люди, которые приходили к нам и охали: «Бедные, вам же так мало жить осталось!». А были и те, кто действительно помогал. Например, мама моей школьной подруги предложила мне пойти работать в регистратуру поликлиники — ведь, чтобы получать паек, нужно было работать.
-Вскоре начали эвакуировать стариков и детей. К нам переселилась женщина из флигеля, которая хотела побыстрее уехать из Ленинграда, но одну-то ее никто никуда не выпустил бы, поэтому она «присоседилась» к нам. Она и оформила все документы на выезд. В 1942-м году, как только появилась возможность, нас вывезли из Ленинграда. Мы записались в Алтайский край, так как слышали, что там много хлеба.
Приехавших на вокзал ленинградцев кормили, как на убой, чтобы не напугать жителей принимающего их края. Изголодавшиеся, напоминающие скелеты, обтянутые кожей, люди умирали на вокзале от переедания, многие умерли позже, в пути, в душных товарняках...
-Из дома мы взяли всего-то ничего– сестра собрала свои игрушки, а я- любимые книги. А потом смотрю на окружающих с чемоданами и кастрюлями и думаю, что тоже надо побольше вещей с собой захватить. Я несколько раз ездила домой, постоянно что-то прихватывала. Однажды возвращаюсь на вокзал, гляжу — никого нет! Стою посреди пустой платформы, в руках таз, растерялась — и смех, и грех! Вот было страху — вещи у сестры, документы тоже, в школьной тетрадке, а я осталась одна, без документов, с тазом. Дежурная увидела, что я в панике, и кричит мне: «Он только отошел, идет медленно, ты догонишь, беги!». И я бросила таз и побежала. На мое счастье, состав действительно не шел, а полз - меня втащили в последний вагон...
В августе 42-го высадили нас на станции Чулымская и направили в село Серебрянка. Нам встретились хорошие люди, которые поддержали в трудную минуту. У меня уже была ленинградская семилетка, поэтому в 1943 году взяли учительницей в школу, на подмену. Заочно училась в Новосибирском педучилище. Десять лет мы прожили в Чулымском районе, потом я уехала в Ленинград, закончила там пединститут и работала до пенсии учительницей. Награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».
В Бердске живу с 1986 года, дружу с «Бердскими новостями», публикую там стихи.
Источник:
Новикова Л. Окно в Ленинград // Бердские новости.- 2005.-№12. - С.4. - 24 марта