Последний раз своего отца Нина видела в 1942 году, когда он вместе с двумя солдатами приезжал на побывку домой. В то время 34-летний Михаил Климович окончил курсы командиров в Куйбышеве. Их начальник сказал, что необходимо закупить несколько баянов. Если кто-то знает, где их можно взять, может отправиться в командировку. Добывать баяны вызвался отец Нины. Сказал, что они есть в магазине в их селе, хотя прекрасно знал, что их туда отродясь не завозили. Просто очень хотел повидать жену и пятерых своих детей, прежде чем ехать на войну. Недельку он гостил дома.
- Это было в конце марта, - вспоминает 79-летняя Нина Крылова, - я бежала от бабушки и застряла в подтаявшем сугробе, папа подошел ко мне, вытащил из снега и занес в дом. Вот это мне больше всего запомнилось об отце.
Потом мать рассказывала детям, что отец, покидая дом, сказал своим родным: «Не волнуйтесь, болезни меня не возьмут, может только вражеская пуля достать». Так оно и случилось.
- Мама топила печь и собиралась на работу, когда получила похоронку, - рассказывает Нина Михайловна, - постояла возле печи, тихо поплакала и ушла на ферму.
Михаил Акимович погиб 28 мая 1942 года в бою под Сталинградом. Вскоре после похоронки пришло письмо от однополчанина, погибшего фронтовика. В нем он писал о последней минуте своего командира. Началась атака. Михаил Климович вскочил с криком «За Родину, за Сталина», в этот момент его и настигла пуля.
Михаил Климович рос сиротой, до девяти лет жил в чужой семье, потом пошел батрачить. Когда мама вспоминала его юным, рассказывает Нина Михайловна, то смеялась и говорила, что на вечерки он приходил в штанах с дырявыми коленками. Беднота. Еще об одной истории с отцом, совсем не смешной, поведала детям мама. Их отец был преданным коммунистом. Вместе с другими раскулачивал зажиточные семьи. Без тени сомнения пошел в дом родной тетки. Семью сослали. И больше о них никто ничего не слышал.
Позже Михаил Акимович стал председателем колхоза «Красный фронтовик» в селе Утянка. Из этого села его и призвали в армию. Война для председателя колхоза не была в новинку: успел повоевать на финском фронте.
Военные годы нелегко дались вдове с пятью детьми. Татьяна Климович пропадала на тяжелой работе с утра до ночи. Старшие дети помогали по хозяйству. Терпели и голод, и холод. В их детстве, вспоминает Нина Михайловна, был сбор и гнилой картошки, из которой потом пекли драники-«тошнотики», и неубранных колосков пшеницы на поле.
У Нины Крыловой уже у самой подрастали дети, когда она начала искать место, где похоронен ее отец. Послала запросы в разные инстанции. И вскоре пришел ответ, что Михаил Климович покоится в братской могиле на хуторе Верхне-Чирском в Волгоградской области. В 1976 году к месту захоронения Михаила Климовича отправилась супруга с сыном Василием и дочерью Валентиной. Нина Михайловна с ними поехать не смогла. Родные фронтовика возложили на могилу, где покоятся 288 солдат, отдавших жизнь за Отчизну, венок вместе с довоенной фотографией Михаила Климовича.
Галина Панчева. На войне настигла пуля//Курьер-среда. – 2013. - №10 (322). - 20 марта-27 марта. - 26 стр.
На фронт я попал в декабре 1942-го. Сначала нас высадили в Москве, потом мы дошли - я в пехоту попал - до Вязьмы. Выдали нам нехитрый солдатский сухой паёк, пообедали кашей да сухарями - и в бой!
Родился я 25 февраля 1924 года. А ровно через 19 лет – в мой день рождения - меня на войне сильно ранило: осколочное сквозное ранение в бедро, голень и руку, да ещё контузия. Перевязали меня и приказали: «Ползи». Пополз. В общем, до ранения я пробыл на фронте очень недолго - всего два с половиной месяца. Ничего особо героического совершить, конечно, не успел, я ведь был простым солдатом: все воюют - и я воюю, все в атаку - и я в атаку. Я был связным командира взвода. Ну, успел я вместе с товарищами освободить Вязьму, Гжатск, Смоленск... А когда меня ранило, темненько уж было, вот я для своих и «потерялся». Не нашли они меня после завершения боя среди раненых. Помню, как я ползу за своими, а за мной идёт пополнение. Догнали они меня, увидели, что я ранен да прямо поверх ватных штанов перевязан, погрузили на сани и отправили в санбат. Мне там «на живую» сделали первую операцию. Из лесного санбата отправили во Ржев, где мне сделали вторую операцию - уже настоящую, под наркозом. Потом раненых погрузили в вагоны и повезли в Москву.
Не успели мы отъехать от Ржева, немец налетел, бомбёжка началась. Те, кто был на ногах, побежали в лес прятаться, а мы, лежачие, как лежали в вагонах, так и остались лежать до окончания бомбёжки. Некоторым повезло, не задело нас осколками. Привезли в Москву, там мне сделали еще одну операцию. А уж из Москвы отправили в госпиталь в Удмуртию, в город Воткинск. В общей сложности я провалялся по госпиталям девять с половиной месяцев. Ну, а потом меня комиссовали, и я, хоть и на костылях, но живой вернулся домой.
Брехать не буду, точно не знаю, сколько мои родители не знали, что я жив. Мать поначалу больше поверила похоронке, чем письму медсестры из госпиталя, которая написала, что я жив, но не совсем здоров. Только после того, как я пришёл в сознание и смог сам письмо написать, мать убедилась, что её молитвы услышал Бог. «Замолила» она меня да двух моих старших братьев: мы все с войны живыми пришли, хоть и все были ранены, из-за чего всю жизнь и прохромали. Но ведь живы!
После Великой Отечественной ни о какой реабилитации никто ничего не знал, кто мог, страну из руин поднимали, а кто, как я, пока ноги совсем не слушались, старались хоть что-то делать, чтобы не быть обузой для родных. Я первый год после войны вязал сети для рыболовной бригады, которая неподалёку от Бийска промышляла.
Через год кое-как доковылял до Центральной ремонтной мастерской, хотел устроиться учеником токаря, а мне вежливо отказали: «Василий, тут по 16-17 часов в сутки работать надо, а ты на одной ноге да на костыле много ли наработаешь?» Тогда же ещё война шла, а жизнь в тылу была ненамного легче, чем на передовой. Ну, разве что пули над головами не свистели да снаряды не рвались, а народ так же голодал, так же сутками на пролёт работал для фронта, для победы. В ремонтной мастерской мне посоветовали ехать в Красноярск, где тогда на плановиков учили. Ну, тут уж я отказался. У меня, видите ли, девчонка была... Ещё со школы мы с ней дружили... В общем, когда она закончила учёбу и поступила работать счетоводом, мы с ней поженились. И я следом за ней устроился учеником бухгалтера в материально-расчётную группу. Это был апрель 1945 года. Война вскоре кончилась.
Ковенко Л. Всем смертям назло//Свидетель. – 2010. - №19(980). – 13 мая. – с.6
«24 мая 1942 года был досрочно призван на военную службу Каменским РВК, и с группой соклассников поплыли на пароходе в Барнаул, в неведомое... Потом поездом в Молотов (ныне Пермь).
С 15 июня (принял военную присягу) 1942-го по 19 июня 1943 года - курсант военно-морского авиационно-технического училища.
Затем до 15 ноября 1943 года проходил службу в военно-морском авиационном училище им. Леваневского (ст. Безенчук Куйбышевской железной дороги) в качестве механика по спецоборудованию на самолетах.
С 15 ноября по 15 июля 1944-го - вторая школа первоначального обучения пилотов на станции Куеда Казанской железной дороги. Зачем меня и моего друга Федю Копытина сюда направили, непонятно, так как работы по специальности не было. Курсанты летали на ПО-2. Инструкторами были девушки. Мы даже на летном поле ни разу не были. Я стал писать рапорты на имя начальника училища с просьбой направить меня на фронт. Был направлен в Кронштадт во вторую эскадрилью десятого Гвардейского истребительного авиационного краснознаменного полка Первой Гвардейской истребительной авиационной краснознаменной Выборгской дивизии. Командир эскадрильи - Герой Советского Союза Александр Батурин. Летали на истребителях ЛА-5».
Затем в феврале 1945 года Георгия Комова направили в Таллинн, где служил он на аэродроме «Лагсберг» до марта 1946 года. Пришлось служить и в Германии, Восточной Пруссии до 22 марта 1950 года.
«12 апреля 1950 года я снова вернулся в Камень-на-Оби, но многих моих дружков я недосчитался. Так закончилась моя юность, и началась снова гражданская жизнь. Тот же город, та же Обь-матушка, да только мы, волею судеб оставшиеся в живых, вернулись совсем другими. То, что удалось увидеть и пережить нашему поколению, не дай Бог никому».
Георгий Иванович вспоминал о том, что на фронте все были настоящими патриотами и сражались с врагом, искренне веря в победу, что на войне у них была настоящая фронтовая семья, когда «один за всех и все за одного». Бывало, прилетают они с боевого вылета, а под подушкой у каждого лежит сухарик, чтобы группа не осталась голодной.
Он ушел на фронт сразу после выпускных экзаменов, а ему тогда не было и 18 лет. Но и он, и его друзья рвались защищать свой народ, и слово «патриот» не было для них пустым звуком. Они не задумываясь жертвовали своими жизнями ради спасения других. Пример тому случай, произошедший с Георгием Комовым на одном из аэродромов.
Механик работал рядом с самолетом И-16, когда тот сошел с козелков и покатился по полю. Молодой человек, даже не подумав о том, что может погибнуть, бросился к катящейся махине. Встал спиной к самолету и задержал его движение, думая только о том, что если он будет катиться дальше, то могут повредиться техника и погибнуть люди. Хорошо, что на помощь подоспели коллеги. Менее спортивный и закаленный человек вполне мог погибнуть, сдерживая многотонный натиск, а у Георгия Ивановича повредилась спина, и некоторое время он провел в госпитале.
Панчева Г. Подставил спину под самолёт ради спасения людей.// Курьер-среда. – 2010. - №45. – 24 ноября – 1 декабря. – с.26
Максима Коркина проводили на фронт в январе 1942 года.
От отца семейства с фронта не пришло ни одного письма. Война закончилась, но не было известий: погиб или пропал без вести. Младший сын в течение долгих лет вел поиски и лишь в 2005 году узнал, что Максим Коркин встретил смерть на Ленинградском фронте 1 августа 1943 года.
В семье Коркиных была и еще одна трагедия. В 1944 году Володя служил в Прибалтике, когда от матери пришло письмо, в котором она сообщала, что брат Алексей пал смертью храбрых в Белоруссии.
17-летний Алеша пытался уйти добровольцем на фронт, но его не отпустили, ведь он работал токарем в «почтовом ящике». Когда началась война, он сутками пропадал на работе. На третий год войны Алексей все же ушел на фронт. Лишь благодаря сообщению знакомых, что эшелон с новобранцами вот-вот отправят со станции.
Сначала брата отправили на Урал, где он окончил танковое училище. Выпускников эшелоном отправили на передовую.
Родные получили от Алеши с фронта лишь одну весточку. Письмо он написал перед самой гибелью, и была в нем строчка: «Завтра иду в бой...».
Позже родные узнали подробности гибели командира орудия «тридцатьчетверки» 19-летнего Алексея Коркина: его танк подбили в бою под Минском. Об этом написал товарищ Алексея, которому чудом удалось выбраться из горящего танка.
Панчева Г. За Родину пали отец и брат//Курьер-среда. – 2010. - №34. – 8сентября- 15сентября. – с.26
Иван Косачев пропал без вести на Ленинградском фронте. Долгие годы родные напрасно ждали его возвращения.
Свой выпускной вечер Анна вместе с одноклассниками провела на острове. Они веселились, пели песни, строили планы на будущее. Утром следующего дня девушка на кухне с мамой пила чай, когда по радио Левитан объявил о том, что началась война.
- Мама сразу заплакала громко-громко, - вспоминает 89-летняя Анна Назарова, - а я поняла, что в институт, об учебе в котором мечтала, мне уже не поступить.
В семье Назаровых воспитывалось восемь детей, у отца семейства была бронь, и на фронт его сразу не взяли. Анна же в октябре 1941 года уехала в Новосибирск и поступила на военный завод браковщицей.
Пенсионерка уже не помнит, когда пришло письмо от матери с известием, что отца забирают на фронт. Только она в этот же день отправилась в Бердск.
По словам Анны Ивановны, отец сам
вызвался идти на фронт, его еще отговаривали,
приводя доводы, что он немолод, куча ребятишек мал мала меньше. И лучше
остаться в тылу. А он только отмахивался: «Ни
за что не останусь. Я должен защищать своих детей».
Всей семьей провожали отца на фронт. Старшая сестра горько плакала, рассказывает Анна Ивановна, а она одеревенела и про себя подумала: «А ведь отца я вижу в последний раз». Иван Пахомович как мог утешал родных, говорил, что с одной войны (гражданской) уже вернулся живым. Вернется и с этой.
Иван Косачев, по словам дочери, был культурным и добрым человеком. Все дети души в нем не чаяли. И за год до войны они чуть не лишились отца. Он лежал в больнице с тяжелым заболеванием. Врачи сказали, что уже ничем не могут ему помочь. Анна Назарова хорошо помнит, как она, сестры, братья и мама подошли к больничному окну, увидели бледного, не похожего на себя отца и заревели в голос. Но тогда отец вырвался из лап смерти.
Иван Пахомович работал в бердском лесхозе. Анне врезался в память один случай. Родители отправились в лес и там увидели, что кто-то поджег траву. Как вспоминала мама, она спросила у супруга: что будем делать, ведь могут подумать, что они устроили поджог, может быть, им убежать? На что он ответил: «Мы не имеем права убегать. Мы имеем право тушить». И только после того, как был потушен последний уголек, супруги бросились домой со всех ног.
Иван Косачев воевал на Ленинградском фронте, там и пропал без вести. От него жене пришел целый чемодан писем, которые потом та хранила долгие годы. Но не сберегла. Они очень странно пропали, когда женщина уехала погостить к дочери. Сундук, в котором хранились весточки с фронта, стоял на том же месте под замком. Но писем в нем не оказалось. Тогда Анна корила мать за то, что та не раздала письма детям, и об отце почти не осталось памяти.
В 1943 году Анна поступила в сельхозинститут. После его окончания четыре года отработала старшим зоотехником и селекционером. А уж потом реализовала детскую мечту стать педагогом и окончила курсы учителей. Только из-за здоровья ей пришлось через 15 лет оставить школу. И тогда она устроилась инженером в конструкторский отдел БЭМЗа.
Все, что женщина знает и помнит об отце, сохранила ее детская память. О том, как он воевал, были ли у него награды - все, что касается службы отца на фронте, Анне Ивановне почти не известно. Знает только то, что отец был дважды ранен и лежал в госпитале. Даже после Победы родные продолжали ждать Ивана Пахомовича, но так и не дождались.
Панчева Г. Обещал вернуться живым.// Курьер-среда. – 2011. - №26. – 24 августа – 31 августа. – с.26
Жизнь Николая складывалась так, как у большинства его сверстников: окончил школу, пошел работать на завод. Началась Великая Отечественная война. Николай Костюченко, дождавшись совершеннолетия, записался в добровольцы. С завода отпускать не хотели: кому же работать? А он твердил только одно: «Мои товарищи с Украины спросят о том, где я был в войну, что же я им смогу ответить. Ведь сейчас нужно защищать Родину». Так в 1942 году заводской паренек отправился на фронт.
Коля довольно часто писал с фронта, последняя весточк пришла со станции Лиски в июне 1943 года. В письме он сообщал, что попали в окружение, отбиваться нечем, но все будет хорошо. Вскоре пришло известие, что Николай Костюченко пропал без вести.
Панчева Г. Погиб в 19 лет.//Курьер-Среда. – 2010. - №26. – 14 июля-21 июля. – с.26