Увидев в лесу незнакомца в черном одеянии, девочка бросилась домой через болото. Дома ждала страшная весть: война!
Одни из самых первых детских воспоминаний у 84-летней Зои Максимовой связаны с родным домом. Он стоял на горе, и хотя был не такой уж и большой, всем он казался хоромами. Мать Зои девушкой вышла замуж за вдовца, который был на 28 лет старше ее, у матери девочка была шестым ребенком, а у отца 21-м.
Отца
хотели раскулачить, вспоминает Зоя Гавриловна, но он оказался в списке «врагов
народа» лишним, и его оставили в Бердске. Тогда пришлось продать дом. Семья
«спустилась с горы» и стала жить в приспособленном для жилья деревянном сарае.
Детские годы были беззаботными и счастливыми: бегали и играли, где хотели.
Летом буквально не выходили из речки. Женщина помнит, как возле гороховских
складов строили длинный мост для подхода барж с зерном. Когда она заплывала под
этот мост, было немного жутко — такой там стоял гул. Поздней осенью мост
убирали, а весной с началом судоходства снова вбивали сваи.
В Бердске была очень хорошая пристань в два этажа. В теплые дни люди могли посидеть наверху, в прохладные спускались вниз.
Особым праздником для ребятни был день, когда к пристани причаливал пароход «Коллективист». Заслышав гудок, босоногая ребятня мчалась к реке, чтобы посмотреть на приехавших на отдых новосибирцев. Детям интересно было посмотреть, как они выглядят и во что одеты. В Бердске уже тогда, отмечает Зоя Гавриловна, горожане проводили свой отпуск. Снимали жилье кто на месяц, кто на все лето.
В Обском переулке сдавали просторный дом. И как-то летом туда приехал пионерский отряд. Деревенским ребятишкам было чудно смотреть на мальчишек в коротких штанишках и девчонок в юбочках, с повязанными на шее красными галстуками. А еще на то, как они строем ходили на речку и прогулки в лес.
Время шло. Дети становились старше.
Ранним летним утром 14-летнюю Зою мама отправила на сорокинские луга поливать капусту. Девочка выполнила материнское поручение и с ведром и ковшиком отправилась домой. На середине пути увидела странного человека, сидевшего на пне. Мужчина был одет во все черное. И своим одеянием напоминал священнослужителя. Зоя его никогда раньше не встречала. Почему-то ей стало страшно и она решила сократить путь и отправилась через согру (болото). Девочка бежала и без конца оглядывалась, а мужчина сидел неподвижно и глядел ей вслед.
Она неслась по болоту, порой проваливаясь в жижу по пояс. Вернулась домой мокрая, грязная. И узнала страшную весть: началась война.
Через неделю всех бердских школьников, кому исполнилось 14 лет, отправили в колхоз, расположенный за Новосибирском. Кормили плохо. С приходом холодов стало совсем худо. И почти весь Зоин класс ночью сбежал домой.
Когда подростки наконец-то добрались до Бердска, им приказали вернуться назад, припугнув законом военного времени. Так всю войну они с начала лета и до наступления заморозков трудились в колхозах.
-Жили
в домах колхозников, — рассказывает Зоя Гавриловна, — придем, когда уже темно.
И постели-то никакой нет. Бросят на пол старую фуфайку — спите.
В 1945 году девушка окончила десять классов. Учить ее было некому. Нужно было
идти на работу. Тот день 84-летняя пенсионерка помнит, как будто это было
вчера: они с мамой белили комнату. Забегает соседская девчонка и говорит: «Нам
в госбанк ученик требуется. Пойдешь?» И Зоя пошла.
В
старом Бердске через семь лет девушка встретила свою вторую половинку. Вместе с
супругом переехала в новый Бердск, где они построили новый дом.
С августа победного года и по август 1986 года Зоя Максимова работала в банке.
Ушла на пенсию с должности главного бухгалтера.
Панчева Г. Мужчина в чёрном стал предвестником войны.// Курьер-среда. – 2011. - №37. – 28 сентября – 5 октября. – с.26
МАРЧЕНКО ВАЛЕНТИНА ГРИГОРЬЕВНА
С любовью и теплотой вспоминают старожилы старый Бердск, может быть еще и потому, что там прошли лучшие годы их жизни
78-летняя Валентина Марченко прочитала в «Курьере» воспоминания Тамары Прокопьевой, и, говорит, как будто вернулась в прошлое, ведь Тамару она хорошо знает с детства, потом еще вместе учились в педучилище. Говорила, что много лет не встречалась с Тамарой Васильевной и очень-очень хотела бы с ней поговорить, но не знает ни номера телефона, ни адреса. Добрые знакомые созвонились (информацией поделились сотрудники газеты) и долго разговаривали по телефону, вспоминая старый Бердск.
Валентина Григорьевна ранее поведала на страницах «Курьера» о городе, который теперь покоится под водой. Но память нет-нет да и подкидывает картинки из прошлого.
В Бердск семья Шиловых, а именно такой была девичья фамилия Валентины Григорьевны, переехала из Искитимского района в 1934 году. Тогда мужики работали на своих лошадях, рассказывает пенсионерка, перевозили грузы. Отец устроился в артель «Большевик» со своей лошадкой Серухой. Лошадь была слепая на один глаз, но зато такая умная! Григория Степановича понимала как человек. Долго служила она верой и правдой, пока не грянула война. Отца Вали забрали на фронт. А Серуху отправили на мясокомбинат.
Яркие воспоминания остались от того дня, когда отца забирали на фронт. Август 1941 года. Базарная площадь вся заполнена народом. Кто плачет, кто смеется, кто поет, кто играет на гармошке. Шум и гам.
Но его перебивает зычный крик: «По машинам!». И будущие фронтовики забираются в транспорт. Стараются быть ближе к родственникам или соседям. В одну машину запрыгнули отец Вали и их сосед Петр Колмагоров. Как отправились вместе из Бердска, так всю войну бок о бок прошли, а потом вместе вернулись домой.
Трудным было то время. Дети как могли старались помочь матерям, везущим на себе непосильный груз мужской работы.
- Богаты были места возле Бердска ягодами, - вспоминает бердчанка, - первой шла земляника, возьмем бидончики - и в лес. Наберем ягоды и несем в Дом отдыха на продажу, а деньги мамам отдаем, ведь получали они как солдатки всего по пять рублей. А семью кормить надо. Все лето ходили по ягоды. Берем из дома по ведру, положим туда чего-нибудь перекусить, подойдем к протоке, разденемся, одежку в ведро, ведро на голову и вперед. Из воды одни головы с ведрами торчат.
Но дети есть дети. Летом безудержно тянуло на речку. Помогут матерям по хозяйству, после вечерней дойки отнесут молоко в пункт приема. И купаться.
- Солнце, искрясь, отражается в воде. А вода такая теплая, как парное молоко! - восклицает с восхищением Валентина Григорьевна.
Последней заготовкой детворы на зиму была калина. Набирали ее помногу.
Мама Вали ставила большую кадушку в сени. И полнехонькую ягоды заливала водой.
Придет зима и часто мама просит: «Валя, возьми сечку, насеки калины, будем ее парить».
В военные годы обуви никакой не было. Мама шила бурки из старых шинелей или гимнастерок, подбивала их ватой. И если бы не бабушка из репрессированной семьи, живущей по соседству, ходить бы детворе по ранней весне с мокрыми ногами. А старенькая мастерица лила из отработанных автомобильных покрышек галоши, которые потом надевали на бурки. Получалось тепло и сухо.
Галина Панчева. Отца отправили на фронт, лошадь - на мясокомбинат//Курьер-среда. - №13 (325). - 10 апреля-17 апреля. - 26 стр.
МИЗЕРОВА ЕВДОКИЯ СЕЛИВЕРСТОВНА
80-летняя Евдокия Мизерова хорошо помнит, как в первые дни Великой Отечественной войны они провожали отца на фронт. Вышли мужики из домов, собрались толпой, позабрасывали за плечи мешки с едой и отправились в сельсовет в соседнее село.
- Помню, что отец сумел положить в мешок, - рассказывает пенсионерка, - всего-то бухайку хлеба да немного драников. Семья-то большая была: пять девчонок росло, я - младшая.
Мужчин провожали всей Лебедевкой, дошли вместе с ними до самой речки. Шли, пели песни, все были бодрыми и веселыми. Говорили: ждите, мы вернемся. Но не всем суждено было вернуться.
Всех мужиков тогда из деревни забрали на войну, остались бабы, старики да дети малые.
Старшая сестра Дуси работала секретарем в Легостаеве, как только отец ушел на фронт, она написала заявление с просьбой отправить ее на оборонный завод и до конца войны работала в Новосибирске на одном из заводов, где делали снаряды. Мама осталась с четырьмя девчонками.
Голода они хлебанули. Только благодаря картошке и выжили. Мама, вспоминает Евдокия Селиверстовна, держала корову, но молока они не ели, ведь был план, согласно которому нужно было сдать государству 360 литров в год. Ежедневно ходила и сдавала, дочкам своим приносила обрат, который отдавали после сепарирования. Весну встречали как спасительницу и уж тогда промышляли разными корешками да растениями. Варили крапиву, лебеду.
- Наварит мама крапивы, - говорит женщина, - поставит в большой чашке на стол, а мы ее оттуда ложками таскаем, только дорожки от жижки по столу разбегаются.
Одежду для себя и для дочерей жена фронтовика шила из самотканого льняного холста. Из льна вязала чулки и носки.
Отец писал письма с фронта. Их читали всей семьей. В каждой весточке Селиверст Герасименко обещал вернуться. «Ждите, я живой, я приду, победа будет за нами».
В 1943 году в одном из боев Селиверст Федорович получил тяжелое ранение: осколок попал в голову. Потом вспоминал, что тот момент он вообще не помнит, его просто вырубило. На виске осталась глубокая вмятина. Ранение сильно сказалось на зрении.
После госпиталя вернулся в родную деревню.
- Открывается дверь, - вспоминает Евдокия Селиверстовна, - входит отец с какой-то сумочкой в руках. Увидела его и от радости аж запрыгала, ведь папка вернулся.
Смеясь, женщина рассказывает, что принес ей тогда отец как гостинец от зайчика булочку, где ее купил - даже и не знает, а она их ни разу в глаза не видела. Протягивает гостинец, говорит: «Ешь, это вкусно». А ей почему-то было боязно, они ж ничего и не видели.
С приходом отца с фронта жить стало полегче. Селиверст Федорович устроился работать в колхоз, и его назначили председателем. Вместе с ним Дуся ходила в лес за сеном и дровами. Таскали все на себе. Иногда брали быка, чтобы приволочь к дому спиленные березы.
Никогда не забудет женщина День Победы. Услышав добрую весть, прибежали всем селом к школе, находившейся на горке. Кто радовался, кто плакал. Шум, гам. По домам разошлись только ближе к вечеру.
По словам Евдокии Мизеровой, ее отец был хорошим и добрым человеком, очень любил дочерей, вырастил всех их трудолюбивыми и честными, выдал замуж. Умер в 1975 году от туберкулеза легких, пережив на несколько лет свою жену. У него были боевые награды, но со временем они куда-то пропали. Его письма с фронта бережно хранились с документами и облигациями на потолочной матке, но в конце войны кто-то зашел в дом и все утащил. Все, что осталось у младшей дочери, - только малюсенький нечеткий снимок отца и, конечно, бережно хранимые воспоминания.
Панчева Г. Всей деревней провожали на войну//Курьер. Среда. – 2010. - №9 (16-23 марта) с. 26